Левое плечо болело хоть и сильно, но рука все же слушалась, и пальцы на ней шевелились.
В кабинете никого, кроме нас, не было. При себе он имел оружие, и мне, для того чтобы знакомства с моб тел свою жизнь, оставалось всегонавсего прыгнуть на него, сбить с ног, оглушить, затем, выбежав из кабинета, уложить человек десять двенадцать охраны, совершить рекордный прыжок в высоту, расправить крылья и, перебирая струны лиры, взмыть в небо. Чтобы совершить такое, мне понадобилось бы не менее полутора месяцев, чтобы отлежаться в постели и прийти в себя. Я так и полагал, что вы знаете мое имя. Я помотал головой, будто силясь понять, о чем меня спрашивают. Правду говоря, я действительно поначалу не сообразил, о ком идет речь. Впрочем, нет, минуточку, сказал я и, снова помотав головой, поднялся с пола.
Левое плечо болело хоть и сильно, но рука все же слушалась, и пальцы на ней шевелились.
Вилламантес пристально посмотрел на меня. Одного только этого, хотя мне о вас многое известно, вполне достаточно, чтобы понять, что вы пытаетесь меня обмануть. Вы же прекрасно знаете, где скрывается девушка. У меня много способов узнать, что вы от меня скрываете. Я не сразу понял, шутит ли этот мерзавец, и уже представил, как острая циркулярная пила, жужжа, впивается в мой череп. Об этом и остальном тоже. Возможно, после отдыха у вас развяжется язык. Он подошел к двери и стукнул по ней кулаком.
Дверь тотчас открылась, и появились двое парней. Вероятно, он действительно решил дать мне время передохнуть и все обдумать. Из кабинета меня вывели сначала в большой зал, затем провели по узкому коридору, подвели к какойто двери и втолкнули в нее. Я оказался в залитой светом комнате и, едва за мной захлопнулась дверь, увидел в ее углу сидевшего на раскладушке человека. Доктор выглядел очень измотанным, намного старше своих лет. Его костюм был сильно помят, глаза красные, а бородка всклокочена. Он поднялся с раскладушки и, кривясь от боли, захромал мне навстречу. Простите, доктор, продолжил я, но о ней я ничего не знаю. Я оглядел комнату доктора, высматривая картины, большие пепельницы все, в чем мог быть спрятан микрофон. Мне было страшно смотреть на доктора и видеть, как он изменился.
Он, наверное, думает, что я ясновидец. Но коечто мне все же известно, доктор. Но доктор меня даже не слышал.
Они, наверно, убили ее. Мою дочь, детку мою. На доктора было жутко смотреть, но я легко мог понять его чувства и знал, через какие муки довелось ему пройти с момента его похищения. Неожиданно его лицо сморщилось, и из глаз хлынули слезы. Измученный, сломленный обрушившимся на него горем человек зашелся в громких рыданиях. Он обхватил свою облысевшую голову руками и с силой сжал ее. На его узком лице появилось отрешение. Мне было тяжко смотреть на убитого горем немолодого человека, стоящего передо мной.